Бренден Биэн
Вступительное слово М.А.Шерешевской
Скажите, есть у вас "Рубаи" Омара Хайяма? - спросил почтенного вида господин, зашедший в книжную лавку.
- Да что вы, сэр, с чего бы им тут быть, - ответила продавщица. - Пожалуй, во всем Дублине их не сыщешь. И ничего удивительного: омары-то эти, кажись, из китайской кухни, - заключила она.
Покупатель в некотором замешательстве удалился, а девушка жеманно протянула своему ухажеру:
- Это ж надо: притащиться в книжную лавку за какими-то рублеными омарами: у него, похоже, после завтрака и так-то каша во рту. Разве не видно, что тут не рыбой торгуют? Уж не думает ли он, что у нас - как в ихнем болотном захолустье, где ежегодник "Старые мхи" и шоколадно-ванильный пудинг отпускают с одного прилавка?
Молодой человек произнес что-то в ответ и снова вперил в нее долгий умоляющий взгляд. Продолжая прерванный разговор, продавщица в который уже раз помотала головой в знак отказа.
- Мне, право, очень жаль, Игнациус, но я бы всяко не смогла. Честно, не смогла бы, - вздохнула она: - не то, чтобы мне не хотелось…
В лавку вошел пожилой джентльмен и попросил Ветхий Завет.
- Жаль вас огорчать, сэр, - произнесла Ида Луффту, - но ничего ветхого мы не держим. Я бы предложила вам новый - но его еще не завезли. Загляните на днях.
Джентльмен несколько растерянно посмотрел на нее и попятился к выходу.
- Ох, уж это старичье! Только начнешь им разъяснять, что к чему, как спесь и наглость их них так и прут. Приходит ко мне вчера еще один тип - родом, судя по всему, с севера, - и требует книгу про протестантские пни в Ирландии . Я ему толкую, что сроду не видела в Ирландии протестантов, а что все они пни, так это я очень даже согласна. В Ольстере-то их, конечно, полно, - говорю, - ну так там им и самое место. Потом заявляется еще одна парочка - янки, сдается по говору. Спрашивают, знаю ли я книгу - вроде как для детишек - под названием "Джойс у лис". Я им в ответ - не знаю, мол: чтоб какой-то Джойс побывал в гостях у лис, ни в жисть о том не слыхала. Так один из них как заржет мне в лицо! И - ну уверять, будто это самый крутой прикол, каким только потешил его европеец.
"Катись отсюдова, хам паршивый, - говорю я ему: - нечего тут обзываться. Какой я тебе европеец? Я - честная ирландская девушка: меня родили, вскормили и вырастили в Доннелли Орчард".
Молодой человек пробормотал что-то свирепое, но Ида лишь пренебрежительно махнула рукой.
- Ясное дело, Игнациус: уж ты бы с ними разобрался, окажись ты здесь. Но ты ведь - как наши дефективы из "Гарда Сео Кофтье" : вечно не там, где надо. После заваливается еще один цедит сквозь зубы - дескать, есть ли у вас "новый де Сад" Я отправила его прогуляться по улице Грэфтон и казала, что ему сгодится и старый: тут у нас, по-моему, другого все равно нет. Может, где-нибудь в новых районах - Бэллифермоте или же Донникарни - и выстроен новый детсад, но я в тех местах не шибко разбираюсь. Ведь наш-то дом купленный. Платишь себе по пятьдесят фунтов и, даст Бог, к 2006 году будешь хозяином.
Потом вваливается старикашка в пижонском костюме: бархатный воротничок, дудочки и прочее. Уж не знаю, кого он хотел околпачить. Шмыгает туда-сюда, как будто ему лет восемнадцать; а я тебе говорю - ему точно все семьдесят. И вот он, поверишь, начал мне пудрить мозги и допытываться, близок ли мне - так он выразился - пaрни. Да еще выговаривает чудн? - Парнu. Я ему на это: "А больше вам ничего знать не надобно? Ни с одним из парней я пока что близка не была, а если и буду, так найду кого-нибудь, кто мне больше подходит, чем вы".
И этим я поставила его на место, можешь не сомневаться. Он в два счета убрался отсюда. А что до всех этих тягомотных книжек - так вообще ум за разум заходит, стоит прочесть хоть самую малость. Я бы уже и спятила - если б не брала с собой "Настоящие рыцарские истории". Впрочем, после рождественской давки меня уже здесь не будет. Это мне на бирже труда обещали. Прихожу я, значит, к ним, а этот малый мне и заявляет:
"Я думал, вам нравится заниматься продажей печатных изданий? Вы же сами сказали, что работали с ними три года."
"Печатных изданий? - говорю я. - Я сказала вам, что работала с выпечными изделиями - на кондитерской фабрике, в цехе, где пирожки с булочками набивают вареньем и всякой вкуснятиной, когда они выходят на свет из пекарни."
А он удивляется: "Как, неужели? Значит, я ошибся. Ну да ладно: до начала января держите язык за зубами и делайте вид, что умеете читать и писать".
"Умора с вами и только, - отвечаю ему. - Вы так остры на язык, что как бы вам не порезаться. Что-что, а читать я умею не хуже вашего."
И тут я ему показала. Зачла вслух отрывок из книги, что взяла здесь на время. Вот уж классика первый сорт: пищи для ума хоть отбавляй. До него сразу же все дошло:
"О, моя бесценная юная роза! Ради всего святого, оброни же хоть слово надежды с твоих бархатных губ или сочувственный взгляд из опечаленных глаз! Нет, мое сокровище и надежда: да не омрачит даже малейшей морщинкой природа твое безгрешное чело, не то я погибну. О, клянусь Венерой, что скорее я предам себя во власть геенны огненной, нежели позволю вырвать тебя из моих рук - рук верного друга до конца наших дней!"
Она отложила книгу в сторону и в ответ на дифирамбы Игнациуса нежно улыбнулась.
В лавку зашла высокая дама, с виду - иностранка, может быть, даже из дипломатов. С извиняющейся улыбкой она поинтересовалась, нет ли в продаже "Анны Карениной!, выпущенной в массовой серии издательства "Эвримен".
Ида вопросительно улыбнулась.
- Эрн? Аннакарра эрн?
- "Анна Каренина" Толстого, - пояснила дама.
Ида таинственно кивнула и улыбнулась своей непостижимой улыбкой.
- Aн бфуйл сид эгэм дал эмэк ? - осведомилась она.
Дипломатка посмотрела на не, потом на Игнациуса и пробормотала:- О да… Э-э… Спасибо.
И под пристальным взглядом Иды вышла из лавки.
- Перед этими иностранцами главное - не ударить лицом в грязь.. Ежели они говорят со мной на своем языке, то я считаю, что могу отвечать на моем.
Тут ее взгляд упал на меня.
- Минутку, Игнациус. - И потом мне: - Вы хотели что-то купить?
- Да нет, я просто смотрел, - произнес я. - Просто… я…
Она вежливо, но решительно вынула книгу из моих оцепеневших рук и покачала головой, несмотря на улыбку.
- Простите, но у нас не бесплатная читальня.
Я в отчаянии кивнул и отступил к двери. Меня напутствовал голос:
- Пусть здесь мне неделю осталось, Игнациус, я не позволю обворовывать лавку у меня на глазах!